Чем невежественнее и морально ниже был "книжник", тем безудержнее и бесшабашнее ползла вверх линия "разумного" понимания Христа. И всякий из "книжников" тужился войти в великаны. Всякий, ухватившись за какую-нибудь мысль, строил целую разрушительную теорию, в которой ничтожная часть материала о Христе подгонялась под новую "гениальную" мыслишку, а большая часть данных о Христе откидывалась как источник неподлинный и негодный.

С победоносным видом каждый строил из себя неуязвимого победителя, разоблачившего все тайны и пролившего человечеству благодатный свет истины. Каждый, захлебываясь, повторял своим "открытием": "Ведь это же наука. Это логика, ну, что осталось от вашего Христа?"

Жалкая человеческая мысль! Совсем не видела она, что если у наиболее умных и честных "книжников" и была какая-то логика и правда, так это была логика и правда мышиного угла, логика натуживающейся лягушки и правда муравья, схватившего соринку и мнящего себя с ней богачом.

Жалкая человеческая мысль! Бессильна она подняться до логики вселенской и бессильна она понять правду жизни. Так и путается она в кучах своих маленьких правд, иногда фантастичных и надуманных, а иногда и подленьких.

Христос долготерпелив, и многотерпеливо вечное христианство.

За многовековое блуждание чего-чего ни плела на них человеческая ограниченность. Христос - то пророк, то гуманный учитель нравственности, то иудейский бунтарь против римлян, и еще, еще вариации без конца, а в заключение - миф. Его никогда не существовало. В христианстве передергивалось каждое явление и каждый шаг жизни, подгонялось к той или иной предвзятой теории, бравшейся объяснить новое "открытие".

В Евангелиях перевертывалось всякое слово. С уничтожающим видом отделяли "заимствованное", зачеркивая "позднейшее", обходили "сомнительное". Запутывались в простом и ясном и дошли до банкротского утверждения: "Нет ничего достоверного, и ничего мы сказать не можем".

Тут мышиная возня с донкихотским самомнением и "сокрушением основ", а Христос стоит всегда величавый, вечно живой и дающий жизнь, всегда обаятельный, зовущий, всегда выше мира и всегда близкий сердцу, готовый всем все простить и обласкать.

Христос несокрушимо стоит у мира, вечно бессмертный Источник одной правды и света. Он стоит у мира как источник всякой жизни, как зовущий и любящий Отец и вместе как нелицеприятный Судия.

Тут мышиная возня. А Христос стоит и будет стоять вечно бессмертный, влекущий.

Ну, сам подумай. Что же это значит? Что значит, что при всех сокрушительных "наскоках" книжников, рассеивающих христианство "в прах", Христос величаво стоит, и чистые души льнут к Нему и готовы с услаждением слушать Его всю беспредельную вечность?!

Господь предостерегает от книжников, бывших учителями закона, и изрекает книжникам "тягчайшее осуждение". За что? За длинные одежды? За первое место в синагогах? За первые места на пиршествах? Конечно, не за это само по себе, а за лицемерие. Их внешность не соответствовала внутреннему, в них все было показным, даже молитва: "напоказ долго молящиеся". Значит, длинная одежда, председание в синагогах, предлежание на пиршествах осуждаются как показатели лицемерного тщеславия.

В Евангелии от Матфея, где подробно рассказана беседа осуждения книжников, отчетливо приводятся слова Христа, которыми Он разграничивает учение закона, возвещавшееся книжниками, от самих книжников. Первое - свято, и закон должен быть исполнен, а самих негодных проповедников закона следует остерегаться. "На Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак, всё, что они велят вам соблюдать (по закону), соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте" (Мф. 23,2-3).

Образ бедной вдовы, опустившей в кружку две лепты и похваляемой Христом больше всех других жертвователей, - опять классический образ. Он прост и ясен. В нем похваляется качество дела веры и любви сравнительно с количеством, т.е. с наружным выражением этого дела. Но дело вдовы значительнее, чем оно обычно представляется, и слова Христа глубже только похваления качества доброго дела.

Вдова была бедной, и она положила в сокровищницу ничтожную сумму. Однако Господь выделяет вдову из всех жертвователей. Выделяя вдову, Господь обозначает великость ее дара не тем, что она дала один кодрант из двух, скажем к примеру, которые она имела, т.е. не тем, что она отдала Богу половину того, что имела, и не тем обозначается великость дара вдовы, что она положила две лепты от всего сердца, а похваляется вдова и ее дар за то, что она "положила все, что имела, все пропитание свое".

Пойми это: "Положила всё, что имела, всё пропитание свое". Вот какой дар похваляется! Вот каково должно быть качество дара! Вот каково должно быть участие сердца! Похваляется такая обращенность к Богу, такая вера в Господа и такой дар веры, при которых человек совсем о себе забывает. Пошел к Богу и все Ему понес, а о себе даже не знает, что он сегодня есть будет, да и будет ли, потому что ничего нет у человека!

Пошел человек к Богу, и ничего для него уже не существует, себя самого не существует. Вот евангельский пример безраздельной отдачи себя Богу, когда между душою и Богом нет даже тени земли. Вот пример веры и любви до самоотвержения, самозабвения.

Понятно, что при такой обращенности и при такой вере и любви всякий дар человеческой души, как бы он ни был ничтожен внешним исчислением, перевесит все другие, потому что тут в жертву веры и любви принесена вся человеческая жизнь.

Вот почему в другой раз Господь и заповедует принесшему дар к алтарю и вспомнившему, что его брат имеет что-либо против него, оставить дар у алтаря и прежде пойти и примириться с братом, а потом уж принести Господу свой дар. Заповедуется так потому, чтобы освободить принесшего дар от всякой тяготы земли, от всяких его "долгов" на земле, связывающих его с землею, чтобы, таким образом, ему свободнее было оторваться со своим даром от земли и даже от себя самого. Сила дара - в оторванности души от земли и в устремленности ко Христу, когда она не только дар, а себя самое готова каждый миг отдать Христу.

13-я глава Евангелия святого Марка почти вся целиком является одним знаменательным образом. В ней Господь предрекает близкую гибель Иерусалима и в картине этой гибели дает образ грядущего конца мира.

"Учитель! посмотри, какие камни и какие здания!" Ученики удивляются и восхищаются величавой твердыней Иерусалимского храма.

Сыны земли и удивлены, и восхищены. Внешнее пленило человеческий глаз. Нагромождение земного заслонило и вытеснило все иное, неземное. Нагромождение камней и железа надломило маленький человеческий ум! "Посмотри, что я сделал! Но я ли не творец и распорядитель всех вещей на земле?!"

"Иисус сказал ему в ответ: видишь сии великие здания? все это будет разрушено, так что не останется здесь камня на камне".

Видишь ли все это паутинное нагромождение внешней культуры, опутавшее всю землю? В одно мгновение, как свивается паутина, долго и искусно тканая пауком, в одно мгновение все изничтожится так, что от кичливой постройки земли не останется камня на камне!

Такова судьба того, чем ты загородился и чем опутался. Все твое нагромождение оказывается жалким ничтожеством!

О последних судьбах мира Господь говорит только избранным. Все не поймут. Все так закружились, так затканы паутиной, так заставились обманчивыми декорациями жизни, так восхищены величием и красотой воздвигаемых камней, что где же им увидеть свое копошенье в земной пыли и где же уразуметь муравьиность своей возни?!

А избранных Он поднимает с Собой на гору и ставит их ум и душу выше нагромождений из земной пыли, чтобы кругозор их был светел и просторен, душа поднялась над кучами камня и глаз видел жизнь шире и глубже.

И избранным "наедине", чтобы и их не давил грохот торжествующего камня, лязг шумливого железа и победный вой слуг - рабов железа и камня, избранным, тем, кто способен понять, открывает судьбу нагроможденных камней.

Человечеству, соблазняющемуся новыми богами, кичливо выдвигаемыми взамен смиренного Христа Господня, не будет оправдания. Ему открыт Свет, чтобы не сбиться с пути. Ему дана Божественная Правда, чтобы не обмануться фальсифицированной правдой. Проповедь вечного Евангелия пройдет через всю вселенную и все народы, чтобы никому не было оправдания, что он не просвещен и не знал Истины и по неведению и неразумению поддался соблазну. Возможность прикрыться перед Божией Правдой этой обманчивой отговоркой будет отнята.

"Если бы Я не пришел и не говорил им (чрез Святое Евангелие), то не имели бы греха (не следуя Евангелию): а теперь не имеют извинения в грехе своем" (Ин. 15,22).

Бога в душе можно взять и убить только хитростью. Когда душа чиста и ее жизнь не испорчена, в ней настолько же естественно сознание и ощущение Бога, насколько естественны все нормальные, природные процессы ее жизни. Ведь сознание и ощущение Бога в чистой душе врожденны. Как часть тяготеет к целому, так сродное стремится к сродному, как сын тяготеет к отцу, так точно душа не может оторваться от сознания Бога и тяготения к Нему.

И потому, чтобы изничтожить Бога в душе, надо предварительно ввести в жизнь души какой-то обман и хитрость, которые бы перетасовали все природные устремления души, замели следы ее истинной сущности и подсунули душе какую-то фиктивную правду о ней самой и о правде ее жизни.

Это и делают все призрачные построения жизни вне Бога, а помогает этому грех, просачивающийся в душу, мертвящий ее и развязывающий в душе стихию зла взамен стихии обращенности к Богу и связанности с Богом.

"Спасение душ наших, Господи, слава Тебе!" (Великий Понедельник, утренняя стихира на стиховне).

14-я и 15-я главы святого Евангелия Марка рассказывают о событиях последнего дня земной жизни Господа: о том, как предали Христа, о суде над Ним, об осуждении Его, о страданиях, крестном пути, распятии, смерти и погребении.

Эти моменты великого дня Пятницы настолько сильны и значительны, что перед величием их ничтожно всякое человеческое слово. Все они, конечно, являются недосягаемо высоким образом тягчайших и безвинных страданий, понесенных Христом ради любви к людям. Этот образ был, есть и будет могучей силой для земных страдальцев во имя Христа!

Не этот ли образ воодушевлял апостолов, давал силу мученикам и делал легкими подвиги преподобных? Не он ли во все века был зовущим образом на подвиг веры? Не он ли укреплял ослабевающие руки в борьбе со злом и грехом жизни?! Не он ли утешал всякую слезу?!

Образ страдающего Христа останется вечным, недосягаемым идеалом каждого христианского страдальца. Покоряющая сила этого образа близка каждой христианской душе. Она навевается всяким словом евангельского рассказа и глубоко отпечатлевается в сердце. Покоряющая сила этого образа навевается евангельским рассказом и его прямым историческим смыслом.

Настоящее слово не касается исторической стороны рассказа о страданиях и смерти Господа, и ты не ищи в последующем изложении исчерпывающего раскрытия текста 14-й и 15-й глав.

В соответствии со всем содержанием "образов" ты видел в историческом тексте лишь ту сторону, которая в ее переносном понимании может быть одновременно начертанием подвижнического пути всякого земного подвижника.

Итак, читай последующие разделы, имея в виду эту ограниченную задачу. Но при чтении каждого раздела восполняй и одушевляй читаемое представлением целостного Первообраза Крестоносца Христа, как этот образ дается всем объемом евангельского текста.

Конечно, убить Бога в душе можно не в праздник души, когда в душе светло и ясно и когда душа празднично ликует в общении и жизни с Отцом и Богом. Убийство Бога в душе совершается в мрачные будни души, в которые вгонит ее грех и падение.

В мрачные будни души, когда порвана связь со Светом, когда затеривается правда пути, а зло подсказывает как будто облегченный и приятный путь лжи, тогда подсунуть душе фальшивку жизни легче, тогда она (фальшивка) скорее сойдет за подкрашенную правду.

"Просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя!" (Ексапостиларий на утрени Великого Понедельника).

Снова голос земли и снова попытка подменить Божеское человеческим! Опять выдвигается земное и видимое взамен неосязаемого, но полноценного.

Женщина по вере и любви ко Христу приносит Ему жертвенный дар. А земля считает: "Практично ли это? К чему сия трата мира?" И земля сейчас же прикрывается благовидным предлогом: "нищие". "Не лучше ли продать миро и раздать деньги нищим?" Нищие и благотворительность им - это хорошо. И нищие около вас, и вы всегда можете оказать им добро. Но вот всегда ли с душою Бог? Когда не будет с душою Бога, захотите ли вы откликнуться нищим? Значит, умна ли ваша забота о нищих, когда вы своею земною практичностью и служением земным целям рушите фундамент забот о добре?

Вывод отсюда ясен. Все, что касается твоих дел, непосредственно обращенных к Богу и делаемых ради Него и по Его закону, как-то: подвига, насилия над собою, очищения сердца, молитвы, поста, жертв, - все то совершай прежде всего и не загораживай этого никакими земными целями, как бы они ни были высоки и согласны с Христовым законом. И это потому, что ты строишь Божеский фундамент души, когда он будет прочен, на нем уже легко построится все нужное, прикладное, что потребует Божеский закон.

Без Божеского фундамента в душе все внешнее построение жизни (хотя бы и основанное на разумном и добром, например, та же помощь нищим) будет висеть в воздухе, предоставленное случайностям человеческих взглядов, настроений, человеческого душевного состояния.

А потому неси Самому Христу драгоценнейшее миро твоей веры и любви. Раскрой дорогой сосуд твоей души и пролей из него всю ароматную влагу, насыщенную устремленностью к Господу. Не измеряй глубины искания. Не считай ценность жертв! Ты приобрел бесценное: с тобой Господь. Это драгоценнее всего. Когда будет с тобой Христос, ты с легкостью воздашь должное нищим.

"Очисти, Господи, скверну души моея и спаси мя, яко Человеколюбец" (Великий Вторник, утренняя стихира на хвалитех).

Это обычная человеческая история, что Христос продается из души "за сребренники". "За сребренники", за материальные блага, за удобства жизни, за боязнь лишений, из-за кичливого нежелания расстаться с самостью вытесняется из души Бог.

Конечно, продажа совершается не как явная сделка (хотя бывает и это), чаще она представляет из себя длительный процесс компромиссов. Но всегда в основе всякого компромисса лежит предпочтение "сребренников", т.е. материального духовному.

А потому рассуди: всякая измена Богу разве не будет предательством Его?

"Слава снисхождению Твоему, Человеколюбче!" (Великая Пятница, вечерняя стихира на стиховне).

Горе предателю! Горе изменнику! Лучше бы ему не родиться, потому что конец его - злая смерть. Это хуже небытия. Небытие - это несуществование, а смерть во зле обрекает душу на вечность во зле, иначе - на вечное страдание. Лучше бы не родиться человеку зла.

"Иже о всех благий, Господи, слава Тебе!" (тропарь на утрени Великого Четверга).

Господь с учениками восходит на нее "воспевши", т.е. в духовной бодрости. И эта гора делается Господом начальным пунктом собственно крестного пути.

Первый в том, что крестный путь начинается на горе. Это значит, что Господь ставит на него только избранных, прошедших низину земли, оставивших землю сзади себя и поднявшихся выше земли, поработивших ее и возвысившихся над нею.

Второй образ в том, что путь креста неразрывен с молитвенным восхищением. В молитвенной восхищенности подвижник вступает на него "воспевши", т.е. в бодрости, в радости, в ликовании молитвенных песен.

"Твоя достойна сотвори мя, заблуждшаго, Спасе, великия ради Твоея милости" (Великий Вторник, утренняя стихира на стиховне).

Ночь - время тьмы и всяких обманов. Ночью встают призраки. И ночью, когда нет света, ширятся дела тьмы.

Так и в духовную ночь предательства и измены Богу тьма покрывает человеческую душу. И в жизни человека начинают господствовать призраки и воцаряются дела тьмы. Тогда изымается из жизни опора, человек чувствует, что нет прочности в жизни, и в нем развивается малодушие пред лицом неизвестного и мрачного. А в состоянии малодушия, в состоянии духовной прострации от потери духовной опоры жизни, где же человеку противодействовать всяким соблазнам тьмы, надвигающимся на него ночью?!

В человеке уже нет и тени мужества, и когда Свет и Бог заволакиваются тьмою, человек бессилен противоборствовать ей, так как нет у него в душе прочной опоры, и поэтому "соблазны" тьмы одерживают легкую победу и господствуют.

"Все вы соблазнитесь о Мне" в эту ночь предательства Бога, ночь тьмы, обмана и господства призраков.

И исполняется пророческое слово: "Поражу пастыря, и рассеются овцы". Поражается в душе Пастырь и Вождь - Бог, и овца-душа заблудится и погибнет на распутьях жизни.

"Владыко, десным овцам мя сопричти, презрев прегрешений моих множество" (Великий Вторник, 9-я песнь канона на утрени).

искренни, когда говорили о смерти за Него и с Ним? И разве в действительности большинство их не отдало за Него своей жизни? Однако в ответ на заявление Петра и учеников Господь предрекает отречение Петра! Так обнажается человеческая самонадеянность.

Так в христианском пути жизни силу и устойчивость подвига гарантирует не человеческое желание, как бы оно ни было захватывающе велико и искренне, а Божия Сила, которой живет и действует подвижник и которая совершает его спасение.

Вооруженные Божией Силой, Петр и другие избранные и запечатлели свой подвиг смертью за Господа.

"Благословен Грядый спасти крестом всяческая" (Неделя ваий, 9-я песнь канона на повечерии).

Сочетание цифр - дважды и трижды, троекратное отречение при двукратном пении петуха - образец малодушия души, уходящей от Христа.

Когда она совершила первую измену, когда она стала на путь отречения, она уже не остановится на скользком пути уклона жизни. Уже без всяких понуждений извне душа, как бы подгоняемая собственным банкротством, торопится засвидетельствовать свою верность злу и уж забегает вперед на пути предательства и совершает измены, опережая кнут погонщика.

Так на коротеньком отрезке времени (прежде чем дважды пропоет петух) она докатится до своего конца и отпадет от Бога.

"Пощади души наша, Христе Боже, и спаси нас" (Великая Среда, 9-я песнь канона на утрени).

И Сам Господь в начале Своего Крестного пути уходит к Отцу в напряженной, до кровавого пота, молитве (Лк. 22,44).

Вникай. Вникай. Хочешь быть сильным в подвиге - молись, молитвой уходя к Отцу.

"Господи долготерпеливе, велия Твоя милость, слава Тебе!" (Великий Четверг, утренняя стихира на хвалитех).

И заполнит душу тоска и разовьет страдание в ней, как предсмертные муки, совсем подавляя и как бы изничтожая душу. В этот час предсмертной тоски, как жгучего протеста человеческой природы против насилия над ней даже до смерти, ничто, ничто человеческое не может укрепить поверженную душу и дать силы справиться с собой. Доводы разума, все напряжение воли, отчетливейшее сознание долга - все будет пустым звуком.

В этот час душу поднимет из мрака тоски и вольет в нее силу только молитва. Это будет молитва - вопль к Отцу о Его Божественном вмешательстве. Молитва поверженного на землю ("пал на землю"), молитва из праха земного о Высшей Силе и помощи, молитва отречения от человеческого бессилия и одной устремленности к Отцу. И, как дань человеческой немощи, молитва начнется с вопля о том, "чтобы, если возможно, миновал нас сей", час тяжких страданий креста.

При отдаче в Божию Руку, обеспечивающую жизнь души, внешнее устроение жизни теряет всякую ценность, и как бы оно ни оказалось тяжким, оно переносимо, потому что будет сознание, что главное-то, нужное достигнуто, что Господь с душой, и она в Его Руке.

Тогда потечет молитва о Божией воле: "От Твоей, Господи, Руки и в Твоей воле мое спасение! Пусть же я пребуду в Твоей воле вовеки. Один Ты спасешь меня. Сам же я не обеспечу свое избавление. А потому пусть будет не чего я хочу, а чего Ты. Лишь бы мне быть с Тобой. Да будет воля Твоя."

Так и Божий Сын взывал к Отцу, предавая Себя Его святой промыслительной воле, в которой все оправдание жизни.

"Человеколюбче, Христе Боже, прегрешений оставление даруй покланяющимся верою пречистым страстем Твоим" (Великий Понедельник, седален по 3-й кафизме на утрени).

Для Господа приближается момент предательства и Креста. Господь открыто говорит об этом ученикам. И ученики из слов Господа видят, что час испытания близок. Возбужденные этой близостью, они только что свидетельствовали Христу о готовности положить за Него жизнь.

И при всем том немощь, обычная человеческая немощь не оставляет и апостолов.

Сейчас в Гефсимании, избранные из избранных, любимейшие из любимых, приближеннейшие из близких, снова выделены из остальных, как и в другие значительные моменты жизни Христа. Сейчас они знают, что вот-вот надвинется страшное горе. Они только что слышали от Самого Христа, что душа Его скорбит смертельно. Вот они видят Его в величайшем борении - ужасе и тоске. Вот Он только просит их бодрствовать вместе с Собой, а Сам немного отходит и на их же глазах бросается на землю и молится до кровавого пота...

А избранные забыли все. Была полночь, и сон опускал веки, закрывая глаза, и засыпали апостолы!

И не действуют новые призывы Господа к бодрствованию. Не действуют упреки, что и один час они не могли преодолеть себя. Они безмятежно сонливы. Они не знают, что Ему отвечать. Три раза их будит Господь. Все тщетно. Немощная природа брала верх, ученики опять засыпали.

Вот иллюстрация человеческой беспомощности. Нечего кичиться человеку своими естественными силами!

Господь указывает долг человека превозмогать естественную немощность. Это долг потому, что в состоянии преобладания немощности к человеку прокрадывается подстерегающее его искушение и в дремотном теле застанет дремотную душу и стеснит ее грехом. Чтобы избегнуть внедрения в душу греха, надо преодолевать естественную немощность, высвободить душу от подчинения ей и держать душу в духовном бодрствовании. "Бодрствуйте". Плоть немощна, а дух (должен быть) бодр.

Средство держать душу в бодрствовании - молитва: "Бодрствуйте и молитесь". Молитва - уход души в стихию Бога; через молитву душа человека входит в мир Духа и силы Духа прирожаются человеческой душе, вооружая ее и делая ее способной противоборствовать искушению.

Сам Божий Сын испытывает закон тела, его немощность, и молитвой к Отцу устраняет боренья.

"Честная Твоя воспеваем страдания и славим вси, Спасе,. крайнее Твое снисхождение" (Великий Понедельник, седален канона на повечерии).

Вот результат молитвы. Боренья позади. Плотяное подчинено Духу. Не угнетаемый телом, Божественный Дух царит и царственно распоряжается. Теперь Он величав и спокоен. Он властвует. Он, послушный Божией воле, Сам свободно пойдет на путь Креста. Он Сам взойдет на Крест. В свободе и силе подвига и его ценность.

Путь Креста - не дорога раба, невольно загнанного на нее и боязливо озирающегося на ней. Он не горькая доля побежденного. Путь Креста - путь победителя. На него становятся свободным волеизъявлением. На нем нет рабов. По нему идут "свободные", и "сыны", и "дети".

Вот почему Спокойный, Величавый, Властный говорит: "Встаньте, пойдем (навстречу); вот, приблизился предающий Меня".

"Твоя Божественныя Страсти превозносим, Христе, во вся веки" (Великий Вторник, 8-я песнь канона на повечерии).

Зло всегда ополчается на подвижника внешним давлением. Как бы невольно признавая идейное внутреннее превосходство добра и невозможность состязаться с ним со стороны жизненной правдивости, зло в соприкосновении с добром и в состязании с ним всегда готово прибегнуть к кольям и мечам, т.е. внешней силой доказать свое мнимое преимущество. На крестном пути мир зла встретит подвижника кольями клеветы, досаждений, насмешек, укоризн и мечами всяких внешних ограничений и нападений. И в этом нападении зла есть одна сторона, отмечаемая евангельской историей нападения на Христа.

Так было в Гефсимании. Против одного Христа, вооруженного только молитвой, против горсти Его мирно спавших учеников мир зла высылает целую толпу ("множество народа"), вооруженную мечами и кольями...

Какой обличительной грустью, вскрывающей внутреннюю неправду и бессилие зла, звучит упрек Христа: "Как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня".

"Тем же Тебе вопием, Проданному и Свободившему нас, Господи, слава Тебе" (Великая Среда, вечерняя стихира на "Господи, воззвах").

Нападающее зло, как бы желая обезопасить себя, любит и поощряет предательство.

Предательство. На крестном пути - это невыносимое отягчение страданий и скорби. Ведь предатель не из врагов, он вчера еще был свой, близкий, ученик, друг. Сегодня он поцелуем, этим высшим знаком любви, предает Учителя. Это ли не удар ножом в сердце?

Так истребляется в подвижнике все человеческое, чтобы не осталось "прилепления" его к чему-то земному. Ученик, друг, часть сердца, часть души -и тот предал. И предает, целуя, т.е. надругаясь над высшим в жизни, - над любовию. Издевательством над самой любовию предается подвижник любви!

Евангелие, сказав об этой внешней победе зла, сейчас же, одним характерным штрихом, обозначает все прежнее ничтожество торжествующего зла. И, одержав внешнюю победу, зло не усилилось. Оно осталось трусливым рабом.

Иуда, совершив предательство, добившись цели, торжествует. Но, торжествуя, он дрожит. Торжествующая дрожь! Ему видятся большие опасности и страхи. "Ведите Его осторожно", - говорит он. Кого он боится? Самого себя. Истинно торжествующая дрожь!

А подвижник Креста укрепляется во внутренней силе. Отпадает шелуха земного. Его опора - в одном Небесном Отце.